«ПОТОМУ ЧТО КРОВЬ У НАС КАЗАХСКАЯ!»
«Как любая великая река начинается с маленького ручейка,– считает Токтарбай Кадыргалиевич, – так и любую большую общественную проблему нужно начинать решать с себя, с собственной семьи». Вот он и начал. Вспоминают Тамирлан и Батыржан – старшие из детей Аккенже Абаевны и Токтарбая Кадыргалиевича Дусенбаевых.
Тамирлан: Папа время от времени говорил нам, что собирается отправить нас в какой-нибудь казахстанский аул: «Будете жить в степи, учить казахский язык». Я думал, что он шутит. Но однажды вечером он сказал: «Вы уезжаете завтра – на месяц». Я чуть со стула не свалился, но деваться некуда. Слово папы у нас –
закон. Я только спросил, куда мы едем? Оказалось, к родственникам одной знакомой.
– То есть вы с Батыржаном ехали к совершенно чужим людям?
Тамирлан: Это еще ничего, такое уже бывало. Гораздо интереснее, куда мы ехали.
– И куда же?
Тамирлан: В город…Чу! А даже я знаю, что Чуйская долина – это долина наркотиков. Наркотики в Россию везут, в основном, оттуда. Конопля растет там естественным путем. Ее несколько раз пытались уничтожить, но ничего не получилось, – как росла, так и растет. В общем, мы были напуганы: наш поезд прибывает в 3 часа ночи, долина наркотиков, наркоманы, мы без взрослых, с двумя чемоданами… То ли встретят нас, то ли нет... Мама плачет…
– Ну и как? Встретили вас на вокзале?
Батыржан: Конечно, встретили! И вообще, всё оказалось не так страшно, как нам представлялось. Все очень дружелюбно к нам относились, особенно когда узнавали, что мы с братом из России приехали, причем даже не к родственникам. У них просто гордость появлялась, что казахи в России хотят учить казахский язык... Нас вообще там приняли очень хорошо! Настоящие казахи!
Тамирлан: Жили мы в самом настоящем деревенском доме, и образ жизни был деревенский. Чу получил статус города только потому, что живет в нем около сорока тысяч человек, на самом же деле это большая-большая деревня, и пойти там абсолютно некуда, кроме компьютерного клуба.
Батыржан: В общем, довольно унылое место, там даже речки нет!
Тамирлан: Я-то до Самары успел пожить в деревне: сначала в Утёвке, потом в Алексеевке. А Батыржану было трудно привыкать к некоторым вещам. Он узнал, например, что такое, катаясь на велосипеде, сидеть на раме без «сидушки», узнал, что такое уличный туалет. Но это – тоже опыт. Побывать в такой глуши, я думаю, не менее полезно, чем любое другое путешествие. И потом, мы ведь приехали не развлекаться, а учить язык!
– И как это происходило?
Тамирлан: Мы оказались среди людей, практически не говорящих по-русски. Чаще всего мы вынуждены были общаться с хозяйкой дома. Вначале объяснялись с ней чуть ли не на пальцах – отдельными словами. В семье был парень моего возраста – Нурсултан, он немного понимал по-русски. Если я не знал какое-то слово, то спрашивал у него: «Нурик, как это будет по-казахски?» И постепенно я стал понимать, что говорят люди, начал объясняться не отдельными словами, а предложениями. Может быть, казахский язык мне дался легко, потому что кровь у меня казахская?
– То есть вы не халтурили, вы честно отрабатывали свою «повинность»?
Батыржан: Мы там даже ходили к учительнице!
Тамирлан: Еще в Самаре папа нам сказал: «Попробуйте найти там учителя». Это оказалось совсем не просто. Только на седьмой день мы начали заниматься с педагогом. Учителем она оказалась хорошим и опытным, потому что работает в школе, где преподает казахский как иностранный. Ее семья тоже прониклась к нам симпатией, и мы проводили у них целые дни. Урок начинался в одиннадцать. Позанимаемся час – посидим поболтаем. Потом еще час позанимаемся – пообедаем.
Батыржан: После обеда мы смотрели телевизор: у них было кабельное телевидение, российский канал. О, это было счастье!
Тамирлан: После этого у нас было еще пару часов занятий, и где-то после шести мы уходили. Атмосфера была, конечно, не такая, как в школе, но мы занимались серьезно, даже сочинения писали! Штук 15, наверное, написали. А жара стояла – 45 градусов в тени! Сил вообще не было, но я заставлял работать и себя, и Батыржана, хотя он и ныл. Думаю, Батыржану было сложнее, чем мне. Он ведь только третий класс закончил и многого еще даже в русском языке не знает. А я уже мог грамматику сопоставлять. Мне было даже легче, чем при изучении английского.
– А тебе, Батыржан, казахский язык легче давался, чем китайский?
Батыржан: Казахский труден по-своему, китайский – по-своему.
Тамирлан: Постепенно я понял, почему папа нас туда отправил, почему борется за то, чтобы казахи знали свой родной язык. А ты понял, Батыржан?
Батыржан: Понял. Потому, что это «просто надо».
Текст и фото Л. Мельниченко
